«Что ж ты, матушка-судьба, не любишь меня так?» — думал он про себя.

Спустя четырнадцать лет судьба преподнесла Александру Юрьевичу новое горе, ещё более жестокое.

Автокатастрофа!

Александр Палых за рулём. Стоит глубокая ночь. Молодая жена доктора, Наталья Фёдоровна Палых, сидевшая на заднем сидении Рено, всю дорогу была в возбуждённом состоянии и о чём-то сильно волновалась.

— Слезь, Катя! Юра, хватить болтать, дай маме отдохнуть! Миша, хватит дёргать Катю! — говорила она, глядя на Александра Юрьевича, как бы выпрашивая у него помощь.

— Нет времени для отдыха. Как ты вообще можешь думать о сне в таком положении? — отказывался Александр.

Александр Юрьевич с сорок первого года был фельдшером на втором Белорусском фронте. Война ужесточила его. В его и так наполненных грустью глазах стали показываться жестокость и безразличность к окружающим ему людям.

Двадцатидевятилетний фельдшер дезертировал в Москву в сорок втором году. В ночь на девятнадцатое декабря он прибыл к семье, и на следующий день они уже были в дороге. Семья Палых направилась в село Белокаменка, недалеко от Мурамска, далеко от войны.

Сорок третий год. Ночь на двадцатое февраля. Уставший от дороги Александр Юрьевич останавливался на каждой версте, чтобы подышать свежим воздухом и не заснуть. Жена упрашивала его поспать час-другой, но тот наотрез отказывался.

— Нет времени для отдыха. Как ты вообще можешь думать о сне в таком положении? — отказывался Александр.

В таком положении действительно было не до сна. Семье нужно было в срочном порядке доехать до Белокаменки, иначе их могла схватить военная полиция.

Александр Юрьевич, не спавший уже трое суток, теперь уже предпочёл не останавливаться даже для пятиминутной прогулки. Машина едет на склоне горы. Снегообразный дождь стучал по крыше машины. Александр не заметил, как медленно и плавно закрылись его глаза. Водитель заснул. В тот же миг чёрный Рено покатился вниз по склону и приземлился на нижнем склоне горы. Водитель чудом уцелел, хотя и обнаружил всю свою семью погибшей.

Александр пешком вернулся обратно в Москву. Стояло лето. Шикарный дом Палых стоял на том же месте в целости и сохранности.

Теперь в его жизни ничего не осталось. Отец умер двадцать девятом, мать — в тридцать шестом, родной брат погиб на войне в сорок первом, семью свою угробил он сам в сорок третьем.

Теперь Александр Юрьевич Палых стоял на склоне горы, горечно глядя то на обломки машины, то на природу, отвечавшую ему тем же грустным и сожалеющим взором.

Александр пешком вернулся обратно в Москву. Стояло лето. Шикарный дом Палых стоял на том же месте в целости и сохранности.

Доктор отворил дверь. Его встретила толпа разбегающихся крыс и насекомых. Не закрывая дверь, Александр упал на кровать и заснул. Проснулся он с острым чувством голода и сильной головной болью. Доктор не смог встать с кровати. Его охватил жар. Доктору стало плохо. Он снова заснул.

Когда доктору полегчало, был уже конец осени. Прошёл ровно год с момента его дезертирства. Спустя несколько месяцев болезни доктор всё же решился выйти на улицу. Доктор нуждался в помощи, он был одинок.

— До войны здесь стояла закусочная, — говорил доктор про себя, глядя на закрытую закусочную.

Александр Юрьевич подошёл поближе. Дверь была не заперта, и доктор с лёгкостью отворил ее. В бывшей закусочной всё изменилось. Стоял лишь один большой стол и несколько окружавших его стульев.

— Кто там? — прозвучал женский голос.

Доктор не ответил. Он разучился разговаривать с людьми.

Показался силуэт женщины. Доктор сперва не заметил красоту появившейся женщины, но чудом обрёл дар речи.

— Неужто воры пробрались? — прозвучал тот же голос, но намного тише.

Показался силуэт женщины. Доктор сперва не заметил красоту появившейся женщины, но чудом обрёл дар речи. В последний раз доктор разговаривал с людьми полгода назад, когда на пути в Москву он встретил жителей маленькой деревеньки.

— Здравствуйте, — поздоровался Александр Юрьевич.

— Мы знакомы? Закусочная закрыта уже два месяца. Грёбаная война! Хлеба у меня нет, если Вы зашли просить помощи, — недружелюбно ответила женщина.

— Нет-нет, я... Мне просто...

— Не стесняйтесь, говорите. Что Вам угодно?

Доктор наконец обратил внимание на лицо и голос стоявшей напротив него женщины. Его поразила её красота. Он был ошеломлён и не знал, что сказать.

— Я зашёл посмотреть, что стало с закусочной, — не находя других слов, ответил доктор.

— Да вот, сами видите. Её пришлось закрыть. Столы мы обменяли на пищу, стулья разобрали и закинули зимой в печь. Холодная выдалась зима. Теперь стульев почти не осталось, а зима уже близко. Не знаю, что с нами будет.

Они разговорились. Доктор пригласил женщину к себе домой для продолжения беседы. Женщина оказалось незамужней дочерью героя гражданской войны Евгения Дроздова. Её звали Мария.

Спустя долгое время Александр Юрьевич вновь почувствовал себя человеком.

— Да вот, сами видите. Её пришлось закрыть. Столы мы обменяли на пищу, стулья разобрали и закинули зимой в печь. Холодная выдалась зима.

Весна. Сорок пятый год. Александр Юрьевич скрывается от властей в одной из маленьких деревень недалеко от Москвы. Вместе с ним его неофициальная жена Мария Николаевна. Александр весь отдался ей, кроме неё в жизни у него ничего не осталось.

— Храни меня, Маша, без тебя я умру, утону в своих слезах, погибну с горечью и грустью... Держи меня крепче...

На вид Мария Николаевна Дроздова была приличной, ухоженной и доброй женщиной. Поначалу она тоже любила доктора, но вскоре от её любви ничего не осталось.

Жадность охватила Марию. Она решилась использовать слепую любовь доктора в своих корыстных целях. Как может человек до такого опуститься?

Мы — тени самих себя, отражение своих внутренних ценностей. Мы все актёры в этом грёбаном театре под открытым небом. Кто мы такие? Нам стыдно за самих себя, нам стыдно за человечество. Нам стыдно.

Read Full Article